ДЖОН БОН ДЖОВИ: Лондон убивает
меня.
KERRANG! Март, 1996
Джон Бон Джови находит репортера какого-то таблоида у себя в саду. Ирландская Республиканская Армия подкладывает взрывные устройства на дорогах, и Фил Александр- на его террасе. Но у него такой полет души здесь, что он записывает свой следующий соло-альбом...
Мы сидим на террасе дома, который Бон Джови снимает в Южном Лондоне, когда шест с зеркалом на конце высовывается над стеной сада. "Ты видел?", спрашивает Джон Бон Джови, "Это папарацци у стены. Ну, и дикость."
В действительности, все что может увидеть этот проныра из какого-то таблоида, в этот субботний день, так это как мы ведем беседу. Здесь рядом бассейн, может он думал, что увидит как Джон плещется со своей женой Доротеей, или даже с какой-нибудь молоденькой дурой. Но ничего не может быть дальше от правды.
Фактически, единственная вещь, выходящая за рамки повседневности, так это несколько лопнувших шариков, подаренных на первый День рождения сыну Джона-- Джесси. Их дочка Стефани, 2.5 года, носится вокруг, ожидая, когда же откроют подарки для ее младшего брата. И это все.
Что касается самого Джона, то у него сейчас 3-х дневный отдых от съемок в фильме "The Leading Man", и адреналин перестает вырабатываться. Для него это возможность побездельничать. Он спешит подчеркнуть, что его нынешняя жизнь дома имеет немного общего с угасанием и увяданием, присущими процессу старения.
"Я живу вполне обычной жизнью", говорит Джон, качая головой. "Мы не тусуемся с сопровождающими нас лицами и никогда этого не делали. Такое вообще никогда не случается. Я не знаю почему многих это так волнует".
Обстановка в которой находится Джон, невероятно комфортная и он расслаблен. Ко времени окончания съемок- середина Марта, будет уже 3 месяца как он в Лондоне. Он снял дом, который снаружи выглядит обманчиво маленьким. Внутри-- он просторный и роскошный. Большая и светлая кухня выходит на террасу, бассейн и в сад. Главная комната как бы отведена для уединения, грандиозно украшена пианино и большим диваном. В центре комнаты расположен массивный комплекс досуга, куда Джон поместил телевизор и стерео. К комнате примыкает похожий на берлогу рабочий кабинет с кучей книг о великих государственных деятелях и разные энциклопедии.
Джон торопится признаться, что ему всегда хотелось поторчать в Лондоне довольно приличный промежуток времени. Жизнь в Южном Лондоне, полагает он, это приключение, открывающее глаза на реальное положение вещей.
"Я узнал намного больше о Лондоне," кивает он, "Стефани ходит в ясли. И мы водим ее туда. И в Рамсене, и в Малибу, где у нас есть дома, ты не можешь гулять где угодно. Здесь я больше всего люблю именно это. Ты выходишь из дому, идешь 5 минут-- и ты в баре или в ресторане. Это здорово!
"Вчера мы ходили на премьеру мультфильма для детей. Мы также взяли двоих детей соседей. Я делаю это впервые. Я никогда не занимался в спортзале, но здесь такой классный зал и я могу ходить туда, где люди просто великолепны. Я действительно наслаждаюсь жизнью в Лондоне."
Съемки фильма забрасывали Джона в разные не слишком "полезные для здоровья" кварталы. Он провел две недели в Woolwich Arsenal, неделю в Stratford East, и неделю просто в различных частях города. Это преподало Джону много уроков о региональных различиях в округе Лондона.
"Я узнал о предрассудках этого города" , смеется он, "Я понял, что на людей в Южном Лондоне смотрят свысока. Похоже, что я должен принести извинения за то что снял дом к югу от реки."
Он заметил увеличивающиеся общие черты в культуре между Великобританией и США.
"Мир стал гораздо более американизированным", вздыхает он, "Несколько дурацких вещей, таких как сирены скорой помощи и полиции, которые звучат по-американски, вместо вот этого 'ни-и-и-у-у-ни-и-и-у', классического и английского звука. И пабы, которые раньше закрывались в определенное время. Сейчас они работают постоянно."
В плане музыки, Джон все время пишет что-то новое. "У меня как шило в одном месте", усмехается он, "я пишу одну песню сегодня и отлично себя чувствую в связи с этим. Факт в том, что я знаю, что в этом году я напишу их на целый альбом."
"С каждым диском, ты никогда не знаешь, будет ли он твоим последним. Ты никогда не знаешь, сможет ли твой альбом возглавить чарты, или сможешь ли ты написать еще одну песню. Ты никогда не знаешь, когда грянет гром."
Пока Джон написал 3 новые песни, 4-я практически готова. К моменту нашей беседы, ему пришлось пережить настоящий шок, поскольку он потерял свою книжку с текстами. "Я написал песню под названием "It's just me", и еще, которая называется "All in the name of love", которую написал к фильму", говорит он, "Есть еще одна-- 'Learning how to fall'."
"Та, что я написал к фильму интересна тем, что в том что ты пишешь всегда есть кусочек тебя самого, но ты также вбираешь в себя некоторые черты твоего персонажа. Это хорошо писать песню об этом, ты учишься при этом, постигаешь кое-какие вещи."
"Люди сказали, что These Days очень мрачный альбом. А я все пытаюсь понять, почему. Я ведь был в таком хорошем настроении. В новом альбоме тексты довольно сентиментальные, потому что определяют меня в данный момент, находящимся с моими детьми, а также они о том что я хочу сделать со своим будущим."
Мог ли These Days быть мрачнее, потому что сейчас, оглядевшись вокруг, понимаешь, что особо не чему радоваться в 90-е годы?
"Да, на прошлой неделе я говорил с кем-то о политике. Мы говорили о нашем лидере и президентах, которых мы избираем, и как мечта медленно испаряется. Ведь до того как был убит Джон Кеннеди, американцы, и возможно большинство людей во всем мире, верили в белый заборчик вокруг своего дома, цыпленка в котелке, машину в гараже, теорию, которая казалось будет жить вечно. Сейчас, я сильно обеспокоен, что дети, которые читают ваш журнал растут в мире, который говорит, что у вас нет будущего. Если тебе говорят это достаточно долго, ты начинаешь в это верить."
"Я не собираюсь ничего больше приукрашивать. Песня, как Hey God, больше подвергает сомнению, чем говорит, что "все удручающе". Я буду подвергать сомнению деятельность властей, буду подвергать сомнению себя, или положение вещей, буду пытаться взять лучшее из всего этого, нежели просто осуждать."
С разговором об осуждении, в Лондоне участились случаи терактов, организованных ИРА. Джон ощутил это сам, из первых рук, соприкоснувшись с последствиями взрыва 9-го февраля на Canary Wharf.
"Обидно, что люди боятся и их заставляют бояться за их жизни в самых космополитических городах мира.", утверждает он, качая головой. "Если подумать, что такое до сих пор может происходить, просто ужасаешься. В тот день я смотрел новости. Там сказали, что Клинтон узнал об этом еще до того как это случилось. Как это должно быть тяжело. Билл знал об этом. И он должен был ждать, чтобы увидеть количество жертв. Ужасная мысль. Я только сейчас узнаю обо всем этом. Мы в Америке, достаточно глухи к этому всему. Теперь, я наконец, это осознаю."
Делают ли мировые события и проблемы, такие как, например, проблема бездомных, музыку важнее в 1996, чем когда-либо ранее?
"Музыка-- это то что может поддерживать тебя в трудную минуту", соглашается Джон, "Она изменила жизнь многим людям. Это универсальное нечто во что люди могут верить, даже если они больше не верят политикам, обществу."
Но что бы сделал Джон, если бы его дети пришли к нему и сказали: "Папа, мы начинаем свою музыкальную карьеру"?
"Я бы сказал 'Вперед!'. Это хорошая профессия, если вы сможете ей овладеть. Да, это была как радуга во всех моих мечтах. Когда я думаю обо всем, что мы сделали в нашей жизни, о том, что я повидал и о тех местах в которых я побывал, это потрясающе."
Однако, после того Джон продал миллионы дисков и сыграл прямо перед миллионной аудиторией, что движет его сейчас?
"Кредитные карточки моей жены! На этот вопрос вообще тяжело ответить честно. Легко сказать: 'Ты даже не поверишь сколько денег я за это получаю'. Или легко сказать: 'Мне в самом деле нравится играть на стадионах'. Но это нечестные ответы. Меня очень возбуждает сам процесс написания песни, больше, чем запись ее в студии или 'живое' ее исполнение. Это потому что ощущение того, что ты ее создал останется с тобой навсегда."
"Это, наверное, реальная причина почему я продолжаю записывать музыку, не думаю, что так уж необходимо сейчас снова паковать чемоданы. Мы уже дали так много концертов везде, даже слишком много. Этим летом у нас будет только 30 концертов и я знаю, что мы могли бы дать еще 50, но это не обсуждается. Я хочу немного расслабиться и 30 концертов-- это как раз приятный отпуск."
Правда ли то, что Джон собирается разбить в пух и прах все мифы старого времени о сексе, наркотиках и рок-н-ролле и стать голосом разума?
"Ха-ха! Мы все росли, веря этим мифам, которые были такими клевыми и романтичными, и мы тоже ими жили, как и любая другая молодая группа", смеется он, "Когда я слышу как Oasis выбрасывает из окна телевизоры, я смеюсь, потому что мы тоже делали это. Все это делали. Кэйт Ричардс, Джон Леннон. Вся фигня типа "Мы-- молодая группа, мы потягаем всех девок за сиськи на ТВ-шоу", это то что все мы делаем."
"Сейчас, правда, мы становимся помягче, я ведь пишу песни для детей. Да, тяжеловато, когда утром моя дочь приходит ко мне и выдает : "Одень рубашку" или "Тебе стоит побриться", как то не с руки думать обо всей той фигне. Дети такие маленькие, так что я не буду скучать по тем старым выходкам. Я не хочу быть чьей-то машиной. Я хочу радоваться каждому дню, что дан мне."
Что больше всего радует в Джоне Бон Джови в 1996?
"Ты имеешь ввиду музыку?"
Все что угодно...
"Что у меня есть двое детей и жена, которая любит меня. Это радует больше всего. Я бы отдал все ради здоровья моих детей."
"Также радует то что наша группа в порядке. Самое радостное то что мы пережили все трудности."