Джон Бон Джови: "Обратно в СССР"
Дневник Джона Бон Джови о пребывании в Москве, август, 1989 г. 

Среда, 9 августа
День второй
    Когда мы начинаем снижаться при подлете Москве, командир корабля приглашает меня .
посидеть в кабине при посадке. Я чувствую себя как капитан Кирк, который приближается к
странному новому миру.
    Когда дверь открывается, я вывожу нашу компанию на взлетно-посадочную полосу, где нас встречает около 200 фотокорреспондентов и журналистов. Какая встреча!
Мы садимся в автобусы, обходя службу иммиграции и таможню. Это делается только для официальных делегаций и глав государств типа президента Рейгана. Наконец, у него хорошая компания.
    Еще одна пресс-конференция в московском аэропорту в русском стиле. Я нервничаю, потому что не знаю, чего ожидать от группы журналистов из разных стран. Первый вопрос, который мне задается, касается моего итальянского происхождения: принадлежал ли я когда-нибудь к мафии и являюсь ли сейчас ее членом? Этот вопрос, несомненно, сломал лед! Полагаю, что вопрос объясняется тем, что я назвал эти гастроли «Турне синдиката Джерси».
Пересев в автобусы, мы отправляемся посмотреть живописную панораму Москвы: Московский государственный университет и стадион им. Ленина. Наконец мы едем в гостиницу. В Советском Союзе гостиница «Украина» считается четырехзвездочным отелем. В Соединенных Штатах она бы считалась самым дешевым мотелем, которому вообще не была бы присвоена ни одна «звезда».
    Но все же у меня есть постель, во всяком случае так мне сказано, и я собираюсь закрыть глаза и погрузиться в сон. Мне повезло: у меня в комнате есть горячая вода, душ, отгороженный занавеской, и всего лишь несколько дружественно настроенных тараканов. Однако вмятина в моем старом матрасе в Нью-Йорке считалась бы дырой.
     Одним из многочисленных новшеств, которые появились здесь в связи с фестивалем, является импровизированное кафе «Тяжелый рок», сооруженное в парке им. Горького, где подаются настоящие американские сосиски, гамбургеры и предлагаются доставленные сюда самолетом майки с надписью «Тяжелый рок». (Такого понятия, как русский гамбургер, здесь не существует.)
    Я так устал, что это напоминает мне Милуоки. Все голодают и чувствуют огромную усталость. Мы хватаем по несколько гамбургеров и толстых бутербродов и стоя их поглощаем. Не успеваю я выкурить и сигареты, как Адам Карри из телекомпании Эм-ти-ви хватает меня с полным ртом и просит дать интервью. Когда с этим покончено, мы садимся в автомобиль и спасаемся бегством в гостинице.
Спокойной ночи!

Четверг, 10 августа
День третий
    Я просыпаюсь утром и внезапно понимаю, почему у русских такая прекрасная команда, тяжелоатлетов: моя подушка, должно быть, весит 110 фунтов. На улице холодно и идет дождь. Когда я натягиваю джинсы, никак не могу отделаться от мысли: какой прекрасный день для убийства.
    Я включаю телевизор в поисках канала, где транслируются передачи Эм-ти-ви, и что я вижу: у них военизированное телевидение! По шести из семи каналов транслируется одна и та же информационная программа, а по седьмому — таблица.
    Слово «интервью» стало девизом дня. Первое, в 10.00, я даю телеканалу «Скай-1», который ведет трансляцию на Англию и Ирландию. Ник Уолл, мой старый друг, берет у меня интервью в то время, как мы объезжаем на автомобиле Москву — это великолепная идея, поскольку я смогу лучше увидеть город за время работы. Мы забрались в советский автомобиль, который можно считать эквивалентом американского «Вэлианта» 1969 года выпуска. Ник, его оператор (с полным комплектом звукозаписывающей аппаратуры и осветительных приборов), режиссер, звукооператор и водитель (который не говорит по-английски). Стекла немедленно запотевают, как только мы трогаемся с места. Все это я рассказываю для того, чтобы вы могли себе представить, как протекает сегодня большая часть моих интервью,
    Наконец, примерно в 19.00, мне удается пообедать на стадионе, который превращается в нашу базу. Это моя первая плотная еда за день, которую подает английский буфетчик, чьими услугами мы пользуемся во время пребывания в Европе.
    Простояв в очереди в заведении наподобие кафетерия, я ищу стол, чтобы сесть и замечаю на нем надпись: «Стол заказан». Я вижу своего инженера сцены, который ужинает в одиночку. Он предлагает мне присоединиться к нему. Стол зарезервирован только для «тех, кому надо быстро поесть». Я присаживаюсь, и мы поглощаем пищу, едва обмениваясь словами.
После ужина я присоединяюсь к Доку Макги, который пытается заключить с какими-то русскими торговое соглашение — это кусочек капитализма в центре Москвы. В моем распоряжении переводчик, но в основном я общаюсь самостоятельно. Языковой барьер затрудняет эти переговоры, но когда звучит слово "рубль", они его прекрасно понимают.
Около 23.00 я отправляюсь в гостиницу немного поспать. Завтра утром мне надо встать в 5.30, чтобы опять давать интервью.

Пятница, 11 августа
День четвертый
    Трудно спать, когда знаешь, что через 25 минут должно начаться интервью. Оно будет транслироваться на Америку. В Соединенных Штатах я не встаю рано для участия в утренней передаче, но в Москве вынужден это делать.
    После питательного завтрака, состоящего из привезенного сухого печенья «Принглз» и «Орео», запиваемого советской пепси-колой (настолько сладкой, что с зубов смывается эмаль), я направляюсь к лифту.
    Когда автобус отходит от гостиницы, я замечаю опоздавшего Снейка Саво. Он бежит за нами, но через четверть мили понимает, что это бесполезно. Позже он приезжает на такси.
Мы отправляемся на стадион им. Ленина, откуда на Америку будет транслироваться радиопередача по каналу «Вествуд». Представители каждой из восьми групп сидят за столом в комнате, откуда мы ведем свою передачу. После часа беседы, бесчисленных сигарет и бесчисленных чашек кофе (русской бурды) связь через спутник прекращается. Перестаю говорить и я.
    Я решаю проверить сцену. Это первый рок-концерт, когда-либо устраиваемый на стадионе им. Ленина. И когда я вижу сооруженную там сцену, у меня возникают странные ассоциации: я представляю себя в волшебной стране Оз. Все за пределами стадиона серое, даже не черно-белое. Но как только входишь на стадион, сразу чувствуешь, что мы больше не в Канзасе. Цвет декораций и зелень тщательно подстриженной травы меня убивают!
Сцена огромная, размером с футбольное поле, и каждый ее дюйм доставлен на самолетах с Запада. Акустическая система высотой в три этажа совпадает по ритму с биением моего сердца, и у меня поднимается настроение, Остается всего лишь 36 часов до того, как я сделаю то, ради чего я сюда приехал. Это напоминает надпись на почтовой открытке: "Жаль, что вас здесь нет".
    Я возвращаюсь обратно в гостиницу, чтобы поспать часика два, а затем мы все отправляемся в красивое правительственное здание еще на одну советскую пресс-конференцию.
    Зал, куда нас привели, заполнен усталыми политиками. Мы все чувствуем себя как доброй воли в наушниках и с этими ужасными устройствами, которые позволяют переключаться на перевод на одном из пяти языков. В какие-то моменты я жду, что сюда войдет Хрущев и, сняв ботинок, начнет стучать каблуком по нашему столу.
    Когда советские журналисты задают мне вопросы, то их больше всего интересует сколько денег я зарабатываю и есть ли у меня собственный дом. Я не мог понять, почему они об этом спрашивают. И вдруг мне пришло в голову что когда ты говоришь об Америке, то они слушают тебя широко раскрыв глаза, а затем говорят; «Ах. мне никогда не доведется этого увидеть".
Для нас было большой неожиданностью, когда Стас Намин, сыгравший основную роль в организации этого фестиваля, показал нам первые советские экземпляры нашего последнего альбома «Нью-Джерси». Он также сообщает нам, что «Нью-Джерси» — это первый американский альбом рок-н-ролла, который будет выпущен с эмблемой официальной фирмы грамзаписи «Мелодия».
    Отклонив предложенный завтрак в правительственном здании, мы опять садимся в автобус и отправляемся на стадион обедать. Съев еще по импортному гамбургеру с гарниром, ребята из моей группы вместе со мной опять садятся в автобус.
    Мы едем на Арбат, одну из немногих торговых улиц в Москве для пешеходов. Арбат также известен уличными выступлениями, поэтому мы с Ричи берем свои акустические гитары и собираемся сыграть на улице. Еще несколько лет назад это было бы неслыханно в Советском Союзе, но теперь мы имеем возможность делать все, чего только не пожелает наша душа.
В мою первую поездку в Советский Союз, я, разумеется, все время лишь смотрел во все глаза. Но в эту поездку мне показалось, что можно делать все, что угодно.
Поэтому мы играем три своих песни -«Wаnted Dеаd ог Аlivе», «Ride Соwbоу Ride», и «Livin' оn а Prауег» — на улице. Почти никто нас не узнает. Нашу игру останавливается послушать разношерстная публика. Но все же вокруг нас собирается порядочная толпа, и мы даже заработали 15 рублей! Сейчас это примерно 30 американских долларов. Мы с Ричи делим деньги поровну, а затем возвращаемся на стадион, чтобы проверить аппаратуру.
Через три часа мы наконец начинаем. Проверка звука ограничивается тем, что мы исполняем всего три песни. «Wild in the Streets» («Дикарь на улицах») — этим завершается действительно дикий день.

Суббота, 12 августа
День пятый
Я поклялся, что встану поздно, но все же я проснулся около 8 утра. Мой друг Оби познакомился с молодым русским парнем, который в Москве может достать все, что угодно. Его зовут Олег, и он принес нам пластинку Пола Маккартни «Васk in the USSR». В Штатах она стоит несколько сот долларов, потому что она была выпущена фирмой «Мелодия» и не распространялась в Америке. В последние дни Олег совершил ряд обменных операций: поменял советские командирские часы на несколько американских кассет, русскую черную икру — на несколько футболок и пленок, советские армейские фуражки и береты — на куртку и джинсы.
    Чтобы «обмыть» сделку и закрепить дружбу, Оби и Олег чокаются стаканами с водкой. Они пьют за все, начиная от Элвиса, «Битлз» и Бон Джови и кончая Энсом Феррари, затем Оби клянется, что в душе он русский.
    Я отправляюсь на стадион, чтобы посмотреть церемонию открытия фестиваля в 13.00. После нескольких кратких речей происходит самая поразительная вещь, какую я когда-либо видел. Впервые со дня Олимпийских игр 1980 года вновь зажигается олимпийский огонь -во имя рок-н-ролла. Я вдруг осознаю, что мы, музыканты, сумели осуществить то, чего не могли или не хотели сделать политики.
    В 13.30 русские впервые получают возможность услышать песни «Нью-Джерси». На сцену выходит группа «Скид роу» и открывает концерт с большей энергией, чем целая электростанция, оглушая свыше 75 тыс. зрителей.
    После того как заканчивается выступление группы «Скид роу», я возвращаюсь в гостиницу и пытаюсь заснуть. Я чувствую себя как боксер, готовящийся к бою. Я взволнован и единственное, на что способен, — это ходить взад и вперед по комнате. Тогда я решаю возвратиться на стадион и послушать Оззи Осборна. Он оказывается самым хладнокровным участником концерта.
    Когда подходит очередь группы «Скорпионс», я отправляюсь к трейлеру со звукозаписывающей аппаратурой, чтобы взглянуть на телемониторы, подключенные к спутниковой связи. На одном из мониторов видна толпа, которую отделяет от сцены цепь из 400 солдат. И тут мне пришла в голову великолепная мысль: я решил выйти на сцену, пройдя сквозь толпу.
    Наконец, наступает очередь «Бон Джови» выходить на сцену. Когда группа исполняет песню «Lay Your Hands on Me», я хочу произвести на аудиторию самое шикарное впечатление и потому облачаюсь в советскую армейскую шинель и фуражку. Я пробиваюсь через цепь солдат и сквозь 75 тысяч советских меломанов. Отсюда мне видны улыбающиеся лица людей, которые пытаются дотронуться до меня. Я никогда не забуду этот момент и те чувства, которые тогда пережил.
Мы играем в течение часа, и ребята не успели вспотеть. Очень приятно осознавать, что нам действительно удалось это дело. Это был наивысший подъем, какой мы когда-либо переживали.

Воскресенье, 13 августа
День шестой
    Утром я договорился со своим переводчиком, Алексом, что мы отправимся на «черный» рынок, чтобы купить пластинки.
    По стенам комнаты, отгородившись столами, выстроились около 20 продавцов с записями песен групп «Твистед систер», «Синдерелла» и Рода Стюарта, все это американские пластинки, которые распространяются на черном рынке. Там есть и некоторые советские пластинки. Но самым «тяжелым роком» следует считать лишь советский вариант Барри Манилоу.
    Как мне рассказали, еще три года назад все, кто был заинтересован в покупке или продаже записи рок-песен, встречались на определенном углу со списком, который можно было спрятать на ладони. Они просматривали список пластинок, которые хотели обменять или продать, позже в другом месте совершали сделку. На этом рынке пластинки стоят 40 рублей (около 80 долл.) или примерно четверть среднемесячной зарплаты в Советском Союзе.
Когда я пробираюсь здесь сквозь толпу, меня узнают. К тому моменту, когда я ухожу отсюда с покупкой — пластинкой «Elvis' Greatest Hits», я уже оставил свой автограф на множестве листков бумаги и пластинках, и чувствую, что я установил еще один рекорд, проведя «магазинную» встречу с советскими любителями автографов.
    Возвращаюсь в гостиницу с Алексом. Помимо того, что он переводчик, он принадлежит к числу энтузиастов, которые пытаются чаще транслировать современную музыку по радио.
Чтобы помочь ему в этом, я дал ему компакт-диски и кассеты, которые взял с собой, и несколько журналов о рок-музыке. После того как я видел ассортимент пластинок, предлагаемых в этом "магазине» я понял, что они ему понадобятся.
    К 18.15 я приезжаю на второй концерт и успеваю увидеть «Мотли Крю». Здесь все горит, не в буквальном смысле слова, но это почти правда. Дождь не прекращается, и сегодня несколько прохладнее, чем вчера, но группа чувствует себя на сцене удобнее, да и звучание значительно лучше.
    Ричи совершает полет на вертолете Аэрофлота и оттуда фотографирует. Нам говорит, что это первый случай, когда такое разрешается кому-нибудь помимо военных. Он делает ряд снимков, которые, я уверен, хотела бы иметь американская разведка. Что ж, пусть нам  звонят — думаю, мы могли бы заключить сделку.
    Я прохожу сквозь толпу в советской шинели, вижу на сцене свою группу и чувствую, как наэлектризована аудитория. Я замечаю девушку, сидящую на плечах у парня, которая размахивает самым большим на моей памяти американским флагом. Да, это был день!
После концерта мэр Москвы устраивает прием для музыкантов. Разумеется, там много тостов, и танцев. Туда пришел даже посол США в СССР Джек Мэтлок, а советские руководители Комитета защиты мира все без исключения просят у нас автографы и фотографии.
К 4.30 ночи все начинают разъезжаться по гостиницам, чтобы упаковать вещи и немного поспать. В 10.00 улетает наш самолет.

Понедельник, 14 августа
День седьмой
    Мне, разумеется, больше хотелось спать и видеть сны о мисс Сибири, но московский «доставала» появляется сразу после семи утра и вновь предлагает обмен. Кассеты здесь стоят очень дорого, а джинсы и куртки ценятся на вес золота. У меня только одни джинсы, которые на мне, потому что багаж уже увезли в аэропорт. Поэтому наш друг меняет мне двое командирских часов на пару узких брюк, сумку и водолазку "Бон Джови". Во время переговоров мы рассказываем ему о значении американского футбола (мы болеем за команду «Нью-Йорк джайантс») и уверяем, что он настоящая акула капитализма. Он соглашается с нами и просит взять его в Америку. Этот подросток обгонит по предприимчивости Дональда Трампа.
    Когда мы наконец приезжаем в аэропорт, нас доводят прямо до самолета, и опять мы не проходим таможню. Помахав на прощание Стасу Намину, мы отправляемся домой. Во время взлета мне вспоминается песня «Long Live Rock» («Да здравствует рок!») группы «Who». Ее слова мне очень нравятся.

 Назад к содержанию